Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Зарисовка "Одна ночь". Шериарти

Спасибо родной флудилки
Короткая зарисовка, которая, я надеюсь, когда-нибудь выльется во что-нибудь побольше

Автор:  Kimi Riko
Беты опять же нет

Шерлок поднялся одним гибким движением, оставляя на растерзанной кровати своего «недолюбовника»
- Куда ты? – Джим поймал его за руку, садясь и фиксируя между коленями.
- Мы договаривались на одну ночь. Сейчас 4:03. Солнце встает в 3:57
- …встает в 3:57, - конец фразы сказали одновременно. – Тогда последнее, - коснулся губами костяшек, целуя каждую, вдыхая аромат кожи, запоминая, откладывая в памяти ощущение длинных пальцев в руке. – Скажи это. Хоть один раз.
Губы разомкнулись, выпуская почти неслышное: «Джим». Легкая улыбка, коснувшаяся губ сидящего человека, навсегда останется в памяти. Ответом последовало такое же: «Спасибо», потом улыбка исказилась, превращая лицо в жесткую маску. И совсем другие интонации:
- Ну и кто у нас Мистер Се-е-е-кс? – смешок резанул по нервам и заставил убрать руку. – У нас осталась одна проблема, дорогой. Всего одна.

@темы: Личное, Рассказ, Творчество, sherlock bbc

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Зарисовка "А у Майкрофта больше"

Маленькая, небеченная зарисовка на фразу "А у Майкрофта больше"

Рейтинг: R
Пейринг: Майкрофт и Джон
да, кто-то это мог видеть во флудилке...

мини-сказка

"У Майкрофта больше..." - подумал Джон, глядя на своего партнера. - "Чуть толще и длиннее..."
Он невольно облизнулся. Так и тянуло попробовать, провести языком по всей длине, слизнуть капельку, которая мерцала на вершине.
Бросив взгляд вниз, Джон еще раз смерил... "объекты". Да, у Майкрофта однозначно больше.

Джон продолжал кидать несмелые взгляды, которые скорее забавили Майкрофт, чем раздражали. Хотелось заполучить еще больше реакции, раздразнить, распалить... да и хвастануть тоже. И Майкрофт мог себе это позволить.

Он провел пальцами по губам, привлекая к ним взгляд Джона. Бедный Уотсон чуть покраснел и рефлекторно облизнулся, стирая языком капельки пота, блестевшие над верхней губой.
- Да, Джон, ты прав. Жарко сегодня... - расстегнуть пару верхних пуговиц на рубашке и сдвинуть галстук в сторону. Джон продолжал следить за всеми этими действиями с немым восхищением, рассматривая бледную, с веснушками кожу, мечтая оставить засос вот в том месте, прямо под воротничком. И не видно, и след, из-за галстука будет чувствоваться острее.

Майкрофт усмехнулся - теперь мысли Джона текли в нужном направлении, а не только в том, у кого больше или меньше. Какая разница? Удовольствие не в этом заключается... Поймав пальцами капельку, которая уже почти сорвалась вниз, протянул руку и прижал указательный палец к губам Джона. Джон лизнул палец, а потом всосал не отрывая потемневшего взгляда от Майкрофта. С каждым движением языка, взгляд доктора становился все серьезнее и серьезнее, пока не наступил взрыв. Джон рванул к Майкрофту, вырывая у него из рук мороженое:
- Это нечестно! Мало того, что больше, так еще и вкуснее! - Майкрофт только закатил глаза. Можно было и пожертвовать своим мороженым. Все равно, "десерт" ждет его дома.

@темы: Личное, Рассказ, Творчество, sherlock bbc

---

Авторский фик

Попросили меня тут написать фик NC-17. Решила попробовать. В конце концов, столько всего прочитала, может и получится?)

Автор:  Kimi Riko
Бета: ворд. Также спасибо за помощь тем, кто помогал. и Рыжику ^_^
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Пейринг: Джон/Майкрофт
Примечание: просили пвпэшку, с постоянным отношениями. Секс на столе Майкрофта или в Диоген-клубе. Майкрофт снизу.
Критика приветствуется. Если вдруг (!), будете тащить - хоть напишите. Приятно же будет))

текст

Валяющаяся где-то на полу, она придавала всему происходящему какое-то мистическое значение: разлетающиеся тени по комнате, сметенные твердой рукой со стола, чтобы не мешались, оказались простыми листами отчетов; искрящийся в темноте амулет на груди – армейский жетон, который отражал своим хромированным боком отблески фонарей за окном; и красно-золотая, покрытая горячей расплавленной страстью-лавой кожа воина – капельки пота ловили лучи закатного солнца сквозь шторы…
А все так хорошо начиналось. Виски, любимый собеседник, спокойный вечер, спальня, приятное продолжение вечера, переходящее в ночь. Так он планировал.
Но жизнь, или Судьба, - очень коварная особа. И, не смотря на то, что они давно подписали пакт о ненападении, иногда капризничает (что с нее взять? Женщина!) и подкладывает пакости.
Вот и сейчас так случилось. Поэтому, вместо уютного домашнего кресла, тепла камина и хорошей компании, он проверял поданные отчеты в холодном, тихом кабинете клуба. Прелесть в этой тишине тоже была – мыслям ничего не мешало, они спокойно и хладнокровно выстраивали и проверяли каждую строчку. Только вот, Майкрофт привык к чуть хромающим передвижениям за спиной, стуком баночек на кухне, еле слышным заметкам или ругани на технику, сказанным себе под нос…
Уверенные шаги в коридоре, прервали поток мыслей: они разбились о звук, закрутились вокруг него, вызывая воспоминания, совсем отвлекая от работы и от отчетов. Майкрофт чуть улыбнулся, но быстро вернулся в рабочий настрой – он прекрасно знал эти шаги, ведь именно их он так часто слышал за спиной.
Вошедший, не оглядываясь (и так слишком часто бывал здесь), дошел до владельца кабинета, остановился рядом:
- Ты опять.
Кивнув, Майкрофт ни на секунду не отвлекся от бумаг – оставалось не так уж и много - полчаса-час - и он с этим закончит.
Перемещение над головой, и теплые губы почти уткнулись в ухо, когда низкий, рычащий голос спросил:
- Ты так хочешь исполнения угрозы, что опять не обращаешь на меня внимание? – Майкрофт поднял голову, поворачиваясь к собеседнику, который явно был не в настроении. О да, Джон был зол – глаза сузились, руками уперся в спинку кресла и стол, ловя сидящего в клетку, губы плотно поджаты.
Нужное воспоминание почти сразу же нашлось, когда пару месяцев назад, Джон, как обеспокоенный врач и сожитель, выговаривал ему о нормативном количестве часов работы, о необходимости есть, приходить домой. «Я затрахаю тебя, но ты меня услышишь!» Тогда Майкрофт подумал, что это был оборот речи, особенно после того, как Джон несколько дней присылал смски о необходимости поесть, приезжал за ним на его же, Майкрофта, рабочей машине, чтобы забрать домой, всячески опекал, чем немало злил. Тогда, Джон действительно затрахал Майкрофта, и пришлось уступить – благо, и на рабочем фронте было небольшое затишье: задержки отменились, стало полегче, и даже удалось скинуть немного веса (что было удивительно, так как Джон старательно следил за тем, чтобы его партнер хорошо питался).
Сейчас же, глядя в светлые глаза, Майкрофт позволил себе усмехнуться:
- Ну, конечно же, - и опять отвернуться к бумагам. – Мне осталось немного, посиди…
Конец фразы повис в воздухе, так как кресло оказалось развернуто на сто восемьдесят градусов, а сильные пальцы уже выдирали рубашку из брюк. Попытки заговорить, отговорить, прекращались самым действенным образом – поцелуями, от которых Майкрофт сначала уворачивался, но тогда Джон просто поймал его подбородок, удерживая на месте и вкладывая в поцелуй всю свою страсть, влечение, заботу о таком невыносимом человеке. Не ответить на такое было невозможно, и Майкрофт сдался – иногда надо уметь сдаваться и получать от этого удовольствие – зарылся пальцами в волосы, притягивая к себе и перехватывая инициативу. Теперь они оба стояли рядом со столом, и, если бы стены могли говорить, они бы рассказали, что впервые видят такое нахальное поведение в их окружении! Но стены говорить не умеют, а Джон в это время, рыкнув в поцелуй, прикусил губу Майкрофта, предупреждая: сегодня ведет он. Высокий мужчина уступал неохотно – привычку "все контролировать" было тяжело погасить. Хотя, как можно было противиться чуть шершавым подушечкам пальцев, которые уже успели забраться под рубашку и ласкают бледную кожу, или гибкому языку, который творил что-то непотребное, заигрывая с другим, лаская нёбо, делясь вкусом, или сильным рукам, которые подтолкнули к столу и дальше, заставляя не просто упереться в деревяшку, а сесть на нее. Таким образом, они оказались почти на одном уровне: две пары глаз, в которых радужка почти полностью поглощена зрачком; зацелованные губы; пока что, небольшой беспорядок в явно лишней одежде.
Джон любовался таким видом своего любовника – одно дело, когда тот был затянут в безупречные костюмы-тройки, и другое дело, когда сидел вот так – широко расставив ноги, на столе, в своем рабочем кабинете, и тянулся всем телом к ласкам и поцелуями. Кто бы что ни говорил, Майкрофт Холмс умел получать удовольствие. А Джон Уотсон очень любил его дарить.
Так происходило и сейчас: из рыжей головы вылетели (или, по крайней мере, были отодвинуты на дальний план) все мысли об отчетах, на которых и расположился Майкрофт. Наверняка, потом придется переписывать и переделывать – на данный момент, это не имело никакого значения. Имело значение только горячее полуобнаженное – и когда только успел избавиться от рубашки? – тело Джона, который ласкал шею чуть шершавыми губами, оставлял невидимые для глаз метки острыми зубами, терся подбородком, жаля нежную кожу щетиной.
Внутри Джона просыпался хищник, который хотел… просто хотел– подчинить, подмять, рывком, на всю длину, до самого основания погрузиться в тесный, сжимающийся жар; подвести к задыхающимся вскрикам, сорванному голосу, искусанным губам; заставить забыть обо всем и обо всех. Особенно о безликих колонок цифр и букв. Резкий треск рубашки и тихий задушенный всхлип сверху немного отрезвили Джона – увлекшись, он порвал рубашку на Майкрофте и уже наставил несколько отметок, которые точно не сойдут за пару часов.
Сам же Майкрофт уплывал под этими безжалостно-страстно-нежными прикосновениями: руки отчаянно дрожали, норовя подломиться в любой момент, и скользили по бумагам; так и не снятый галстук давил удавкой и щекотал кончиком живот; ноги раздвигались шире, чтобы Джону было удобнее устроиться между ними, прижаться теснее, ближе, интимнее. В какой-то момент, руки все-таки не выдержали, и старший Холмс оказался лежащим на столе, снеся неаккуратным движением лампу.
Валяющаяся где-то на полу, она придавала всему происходящему какое-то мистическое значение: разлетающиеся тени по комнате, сметенные твердой рукой со стола, чтобы не мешались, оказались простыми листами отчетов; искрящийся в темноте амулет на груди – армейский жетон, который отражал своим хромированным боком отблески фонарей за окном; и красно-золотая, покрытая горячей расплавленной страстью-лавой кожа война – капельки пота ловили лучи закатного солнца сквозь шторы. Майкрофт мог бы удивиться, откуда у него такие ассоциации, но уверенные руки, подхватившие под бедра и стаскивающие прочь оставшуюся одежду, казалось, скидывали вместе с ней все лишнее: мысли, комплексы, зажатости.
Свернутые брюки оказались под бедрами, приподнимая, выставляя напоказ. И если бы не Джон, который бросил горящий, темный от страсти взгляд на распростертого перед ним любовника, а потом, облизнувшись, склонился, зарываясь носом в рыжие завитки внизу, обцеловывая кожу вокруг, скользя подушечками пальцев по внутренней стороне бедра, подхватывая под ягодицы и приподнимая себе навстречу – если бы не все это, Майкрофт бы сгорел со стыда, а так оставалось только сгорать от похоти, плещущейся в крови, и пытаться не сильно вцепляться в волосы любовника, направляя туда, где больше всего хочется почувствовать прикосновение мокрого, юркого языка.
Джон не мог отказать в такой настойчивой просьбе. Языком обвел головку, слизывая капельку выступившей смазки, спустился по всей длине вниз – кончиком, скорее щекоча, и, услышав то, чего добивался – полузадушенное требовательное «Джо-о-он!», переместился, обхватывая губами и плотно сжимая, наслаждаясь тяжестью и терпким вкусом на языке. Пальцы погладили ягодицы, пробираясь между ними, чтобы, наконец-то, приласкать то, что хотелось больше всего. Точнее, куда хотелось больше всего. Запрокинув голову, Майкрофт расслабился и еще шире развел ноги – такого приглашения Джон не мог упустить. Он спустился ниже, приникая голодным грязным поцелуем к, пока что, сжатому отверстию, лаская его языком, проникая вовнутрь, увлажняя. Звуки, доносившиеся сверху стали совсем непотребными – возможно, они и должны были во что-то сложиться (судя по подрагивающим пальцам в попытке оттолкнуть – в протест), но из искусанных, покрасневших губ вылетали только стоны и хрипы.
Последнее прикосновение к манящему участку кожи, и Джон с сожалением отстранился, чтобы оглядеть творения своих рук и губ целиком: румянец на щеках, отметки на шее и плечах, подрагивающий член, широко разведенные бедра и взгляд.
Этот взгляд: томный, зовущий... блядский, если это было применимо к Майкрофту - просил, ждал, требовал. Джон был не в силах ему отказать. Да и не было никакого желания противиться этому. Поэтому доктор резким движением расстегнул брюки и закинул длинные ноги любовника себе на плечи, попутно поцеловав бледную лодыжку. Это был один из любимых моментов Джона – почему-то именно его он считал чуть ли не самым интимным: смотреть на то, как Майкрофт начинает чуть ерзать под ним, теряя терпение, прикусывать губу, несильно бить пятками, помыкая, поторапливая...
Майкрофт задохнулся, ощущая как влажная головка раскрывает его. Горячий, твердый член неумолимо проникал все дальше, заполняя, растягивая собой. Кто сказал, что внутренними мыщцами нельзя прочувствовать все целиком? Идиот, это если ты не знаешь партнера, а если четко представляешь каждый изгиб, каждую венку, вес, вкус... По телу Майкрофта пробежала дрожь - сейчас, под медленными, слишком!, толчками, он прекрасно ощущал это: как собственные мышцы неохотно выпускают, и как прошивает все тело, когда Джон касается (да!) определенной точки внутри, как напряжены мышцы под пальцами, и как соленый пот попадает на губы и языки во время коротких поцелуев...
После такой основательной прелюдии ни один из них не мог продержаться долго. Особенно, когда Джон начал вбиваться короткими быстрыми толчкам, постоянно попадая по набухшему узелку простаты, а Майкрофт, в ответ на это, все сильнее сжимался и выгибался с каждым движением, тщетно пытаясь расслабиться и продержаться еще немного. Неожиданный укус, даже царапанье зубами, заставил захлебнуться воздухом, который вышел уже громким стоном - тело решило само. Оно резко подалось вперед, насаживаясь сильнее и глубже, чтобы получить еще этих прекрасных ощущений, еще прикосновений, еще трения, совсем еще немного... а потом выгнулось, сжимая в глубине, утягивая любимого дарителя за собой в мир чувственного наслаждения.
Пытаясь отдышаться, Джон лежал на любовнике, уткнувшись носом в его шею и думал, что теперь Майкрофт задержится еще больше – они испортили весь отчет. А Майкрофт, внутренне улыбаясь, думал о том, что на следующей неделе у него, наверняка, появится еще не одна причина подзадержаться.

@темы: Личное, Рассказ, Слэш, Творчество, sherlock bbc

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Начался перегруз.
Перегруз - это когда в два часа ночи еще прет что-то делать, а в семь подскакиваешь с мыслей, что опять надо что-то делать. К этому - половина ночи в подскоках, с судорожным взглядом на часы - "ну когда уже можно встать?!"
А это только четвертый день. Надо будет продержаться три недели.
Что самое забавное, по расписанию (хотя, официального еще нет) я работаю три дня в неделю с 10 до 16. По факту, работаю пять с 9 до 21 (в те три отрабатываю один день, которые не прихожу. + два дня на другом месте работы)

И да, у меня уже первой партийное задание- написать статью на городской конкурс от нашего ИМЦ Ы...

@темы: Бред, Мысли вслух, Рассказ

---

Совещание

alex-aka-jj.livejournal.com/66984.html
Петров пришел во вторник на совещание. Ему там вынули мозг, разложили по блюдечкам и стали есть, причмокивая и вообще выражая всяческое одобрение. Начальник Петрова, Недозайцев, предусмотрительно раздал присутствующим десертные ложечки. И началось.
—Коллеги, — говорит Морковьева, — перед нашей организацией встала масштабная задача. Нам поступил на реализацию проект, в рамках которого нам требуется изобразить несколько красных линий. Вы готовы взвалить на себя эту задачу?
— Конечно, — говорит Недозайцев. Он директор, и всегда готов взвалить на себя проблему, которую придется нести кому-то из коллектива. Впрочем, он тут же уточняет: — Мы же это можем?

Начальник отдела рисования Сидоряхин торопливо кивает:
— Да, разумеется. Вот у нас как раз сидит Петров, он наш лучший специалист в области рисования красных линий. Мы его специально пригласили на совещание, чтобы он высказал свое компетентное мнение.
— Очень приятно, — говорит Морковьева. — Ну, меня вы все знаете. А это — Леночка, она специалист по дизайну в нашей организации.
Леночка покрывается краской и смущенно улыбается. Она недавно закончила экономический, и к дизайну имеет такое же отношение, как утконос к проектированию дирижаблей.
— Так вот, — говорит Морковьева. — Нам нужно нарисовать семь красных линий. Все они должны быть строго перпендикулярны, и кроме того, некоторые нужно нарисовать зеленым цветом, а еще некоторые — прозрачным. Как вы считаете, это реально?
— Нет, — говорит Петров.
— Давайте не будем торопиться с ответом, Петров, — говорит Сидоряхин. — Задача поставлена, и ее нужно решить. Вы же профессионал, Петров. Не давайте нам повода считать, что вы не профессионал.
— Видите ли, — объясняет Петров, — термин «красная линия» подразумевает, что цвет линии — красный. Нарисовать красную линию зеленым цветом не то, чтобы невозможно, но очень близко к невозможному…
— Петров, ну что значит «невозможно»? — спрашивает Сидоряхин.
— Я просто обрисовываю ситуацию. Возможно, есть люди, страдающие дальтонизмом, для которых действительно не будет иметь значения цвет линии, но я не уверен, что целевая аудитория вашего проекта состоит исключительно из таких людей.
— То есть, в принципе, это возможно, мы правильно вас понимаем, Петров? — спрашивает Морковьева.
Петров осознает, что переборщил с образностью.
— Скажем проще, — говорит он. — Линию, как таковую, можно нарисовать совершенно любым цветом. Но чтобы получилась красная линия, следует использовать только красный цвет.
— Петров, вы нас не путайте, пожалуйста. Только что вы говорили, что это возможно.
Петров молча проклинает свою болтливость.
— Нет, вы неправильно меня поняли. Я хотел лишь сказать, что в некоторых, крайне редких ситуациях, цвет линии не будет иметь значения, но даже и тогда — линия все равно не будет красной. Понимаете, она красной не будет! Она будет зеленой. А вам нужна красная.
Наступает непродолжительное молчание, в котором отчетливо слышится тихое напряженное гудение синапсов.
— А что если, — осененный идеей, произносит Недозайцев, — нарисовать их синим цветом?
— Все равно не получится, — качает головой Петров. — Если нарисовать синим — получатся синие линии.
Опять молчание. На этот раз его прерывает сам Петров.
— И я еще не понял… Что вы имели в виду, когда говорили о линиях прозрачного цвета?
Морковьева смотрит на него снисходительно, как добрая учительница на отстающего ученика.
— Ну, как вам объяснить?.. Петров, вы разве не знаете, что такое «прозрачный»?
— Знаю.
— И что такое «красная линия», надеюсь, вам тоже не надо объяснять?
— Нет, не надо.
— Ну вот. Вы нарисуйте нам красные линии прозрачным цветом.
Петров на секунду замирает, обдумывая ситуацию.
— И как должен выглядеть результат, будьте добры, опишите пожалуйста? Как вы себе это представляете?
— Ну-у-у, Петро-о-ов! — говорит Сидоряхин. — Ну давайте не будем… У нас что, детский сад? Кто здесь специалист по красным линиям, Морковьева или вы?
— Я просто пытаюсь прояснить для себя детали задания…
— Ну, а что тут непонятного-то?.. — встревает в разговор Недозайцев. — Вы же знаете, что такое красная линия?
— Да, но…
— И что такое «прозрачный», вам тоже ясно?
— Разумеется, но…
— Так что вам объяснять-то? Петров, ну давайте не будем опускаться до непродуктивных споров. Задача поставлена, задача ясная и четкая. Если у вас есть конкретные вопросы, так задавайте.
— Вы же профессионал, — добавляет Сидоряхин.
— Ладно, — сдается Петров. — Бог с ним, с цветом. Но у вас там еще что-то с перпендикулярностью?..
— Да, — с готовностью подтверждает Морковьева. — Семь линий, все строго перпендикулярны.
— Перпендикулярны чему? — уточняет Петров.
Морковьева начинает просматривать свои бумаги.
— Э-э-э, — говорит она наконец. — Ну, как бы… Всему. Между собой. Ну, или как там… Я не знаю. Я думала, это вы знаете, какие бывают перпендикулярные линии, — наконец находится она.
— Да конечно знает, — взмахивает руками Сидоряхин. — Профессионалы мы тут, или не профессионалы?..
— Перпендикулярны могут быть две линии, — терпеливо объясняет Петров. — Все семь одновременно не могут быть перпендикулярными по отношению друг к другу. Это геометрия, 6 класс.
Морковьева встряхивает головой, отгоняя замаячивший призрак давно забытого школьного образования. Недозайцев хлопает ладонью по столу:
— Петров, давайте без вот этого: «6 класс, 6 класс». Давайте будем взаимно вежливы. Не будем делать намеков и скатываться до оскорблений. Давайте поддерживать конструктивный диалог. Здесь же не идиоты собрались.
— Я тоже так считаю, — говорит Сидоряхин.
Петров придвигает к себе листок бумаги.
— Хорошо, — говорит он. — Давайте, я вам нарисую. Вот линия. Так?
Морковьева утвердительно кивает головой.
— Рисуем другую… — говорит Петров. — Она перпендикулярна первой?
— Ну-у…
— Да, она перпендикулярна.
— Ну вот видите! — радостно восклицает Морковьева.
— Подождите, это еще не все. Теперь рисуем третью… Она перпендикулярна первой линии?..
Вдумчивое молчание. Не дождавшись ответа, Петров отвечает сам:
— Да, первой линии она перпендикулярна. Но со второй линией она не пересекается. Со второй линией они параллельны.
Наступает тишина. Потом Морковьева встает со своего места и, обогнув стол, заходит Петрову с тыла, заглядывая ему через плечо.
— Ну… — неуверенно произносит она. — Наверное, да.
— Вот в этом и дело, — говорит Петров, стремясь закрепить достигнутый успех. — Пока линий две, они могут быть перпендикулярны. Как только их становится больше…
— А можно мне ручку? — просит Морковьева.
Петров отдает ручку. Морковьева осторожно проводит несколько неуверенных линий.
— А если так?..
Петров вздыхает.
— Это называется треугольник. Нет, это не перпендикулярные линии. К тому же их три, а не семь.
Морковьева поджимает губы.
— А почему они синие? — вдруг спрашивает Недозайцев.
— Да, кстати, — поддерживает Сидоряхин. — Сам хотел спросить.
Петров несколько раз моргает, разглядывая рисунок.
— У меня ручка синяя, — наконец говорит он. — Я же просто чтобы продемонстрировать…
— Ну, так может, в этом и дело? — нетерпеливо перебивает его Недозайцев тоном человека, который только что разобрался в сложной концепции и спешит поделиться ею с окружающими, пока мысль не потеряна. — У вас линии синие. Вы нарисуйте красные, и давайте посмотрим, что получится.
— Получится то же самое, — уверенно говорит Петров.
— Ну, как то же самое? — говорит Недозайцев. — Как вы можете быть уверены, если вы даже не попробовали? Вы нарисуйте красные, и посмотрим.
— У меня нет красной ручки с собой, — признается Петров. — Но я могу совершенно…
— А что же вы не подготовились, — укоризненно говорит Сидоряхин. — Знали же, что будет собрание…
— Я абсолютно точно могу вам сказать, — в отчаянии говорит Петров, — что красным цветом получится точно то же самое.
— Вы же сами нам в прошлый раз говорили, — парирует Сидоряхин, — что рисовать красные линии нужно красным цветом. Вот, я записал себе даже. А сами рисуете их синей ручкой. Это что, красные линии по-вашему?
— Кстати, да, — замечает Недозайцев. — Я же еще спрашивал вас про синий цвет. Что вы мне ответили?
Петрова внезапно спасает Леночка, с интересом изучающая его рисунок со своего места.
— Мне кажется, я понимаю, — говорит она. — Вы же сейчас не о цвете говорите, да? Это у вас про вот эту, как вы ее называете? Перпер-чего-то-там?
— Перпендикулярность линий, да, — благодарно отзывается Петров. — Она с цветом линий никак не связана.
— Все, вы меня запутали окончательно, — говорит Недозайцев, переводя взгляд с одного участника собрания на другого. — Так у нас с чем проблемы? С цветом или с перпендикулярностью?
Морковьева издает растерянные звуки и качает головой. Она тоже запуталась.
— И с тем, и с другим, — тихо говорит Петров.
— Я ничего не могу понять, — говорит Недозайцев, разглядывая свои сцепленные в замок пальцы. — Вот есть задача. Нужно всего-то семь красных линий. Я понимаю, их было бы двадцать!.. Но тут-то всего семь. Задача простая. Наши заказчики хотят семь перпендикулярных линий. Верно?
Морковьева кивает.
— И Сидоряхин вот тоже не видит проблемы, — говорит Недозайцев. — Я прав, Сидоряхин?.. Ну вот. Так что нам мешает выполнить задачу?
— Геометрия, — со вздохом говорит Петров.
— Ну, вы просто не обращайте на нее внимания, вот и все! — произносит Морковьева.
Петров молчит, собираясь с мыслями. В его мозгу рождаются одна за другой красочные метафоры, которые позволили бы донести до окружающих сюрреализм происходящего, но как назло, все они, облекаясь в слова, начинаются неизменно словом «Блять!», совершенно неуместным в рамках деловой беседы.
Устав ждать ответа, Недозайцев произносит:
— Петров, вы ответьте просто — вы можете сделать или вы не можете? Я понимаю, что вы узкий специалист и не видите общей картины. Но это же несложно — нарисовать какие-то семь линий? Обсуждаем уже два часа какую-то ерунду, никак не можем прийти к решению.
— Да, — говорит Сидоряхин. — Вы вот только критикуете и говорите: «Невозможно! Невозможно!» Вы предложите нам свое решение проблемы! А то критиковать и дурак может, простите за выражение. Вы же профессионал!
Петров устало изрекает:
— Хорошо. Давайте я нарисую вам две гарантированно перпендикулярные красные линии, а остальные — прозрачным цветом. Они будут прозрачны, и их не будет видно, но я их нарисую. Вас это устроит?
— Нас это устроит? — оборачивается Морковьева к Леночке. — Да, нас устроит.
— Только еще хотя бы пару — зеленым цветом, — добавляет Леночка. — И еще у меня такой вопрос, можно?
— Да, — мертвым голосом разрешает Петров.
— Можно одну линию изобразить в виде котенка?
Петров молчит несколько секунд, а потом переспрашивает:
— Что?
— Ну, в виде котенка. Котеночка. Нашим пользователям нравятся зверюшки. Было бы очень здорово…
— Нет, — говорит Петров.
— А почему?
— Нет, я конечно могу нарисовать вам кота. Я не художник, но могу попытаться. Только это будет уже не линия. Это будет кот. Линия и кот — разные вещи.
— Котенок, — уточняет Морковьева. — Не кот, а котенок, такой маленький, симпатичный. Коты, они…
— Да все равно, — качает головой Петров.
— Совсем никак, да?.. — разочарованно спрашивает Леночка.
— Петров, вы хоть дослушали бы до конца, — раздраженно говорит Недозайцев. — Не дослушали, а уже говорите «Нет».
— Я понял мысль, — не поднимая взгляда от стола, говорит Петров. — Нарисовать линию в виде котенка невозможно.
— Ну и не надо тогда, — разрешает Леночка. — А птичку тоже не получится?
Петров молча поднимает на нее взгляд и Леночка все понимает.
— Ну и не надо тогда, — снова повторяет она.
Недозайцев хлопает ладонью по столу.
— Так на чем мы остановились? Что мы делаем?
— Семь красных линий, — говорит Морковьева. — Две красным цветом, и две зеленым, и остальные прозрачным. Да? Я же правильно поняла?
— Да, — подтверждает Сидоряхин прежде, чем Петров успевает открыть рот.
Недозайцев удовлетворенно кивает.
— Вот и отлично… Ну, тогда все, коллеги?.. Расходимся?.. Еще вопросы есть?..
— Ой, — вспоминает Леночка. — У нас еще есть красный воздушный шарик! Скажите, вы можете его надуть?
— Да, кстати, — говорит Морковьева. — Давайте это тоже сразу обсудим, чтобы два раза не собираться.
— Петров, — поворачивается Недозайцев к Петрову. — Мы это можем?
— А какое отношение ко мне имеет шарик? — удивленно спрашивает Петров.
— Он красный, — поясняет Леночка.
Петров тупо молчит, подрагивая кончиками пальцев.
— Петров, — нервно переспрашивает Недозайцев. — Так вы это можете или не можете? Простой же вопрос.
— Ну, — осторожно говорит Петров, — в принципе, я конечно могу, но…
— Хорошо, — кивает Недозайцев. — Съездите к ним, надуйте. Командировочные, если потребуется, выпишем.
— Завтра можно? — спрашивает Морковьева.
— Конечно, — отвечает Недозайцев. — Я думаю, проблем не будет… Ну, теперь у нас все?.. Отлично. Продуктивно поработали… Всем спасибо и до свидания!
Петров несколько раз моргает, чтобы вернуться в объективную реальность, потом встает и медленно бредет к выходу. У самого выхода Леночка догоняет его.
— А можно еще вас попросить? — краснея, говорит Леночка. — Вы когда шарик будете надувать… Вы можете надуть его в форме котенка?..
Петров вздыхает.
— Я все могу, — говорит он. — Я могу абсолютно все. Я профессионал.

@темы: Веселое, Рассказ, Ссылки

---

ссыль

iamnotwhoiam.diary.ru/p133515191.htm
vanina-vanini.diary.ru/p135929192.htm
fffddd.diary.ru/p133270418.htm

Дождаться когда закончат и, возможно, прочитать

@темы: Рассказ, Слэш, Ссылки, "Мальчики неопределенной ориентации"

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сон

Шерлок и Джон что-то расследуют, когда детектив внезапно спрашивает у доктора:
- Ты помнишь, что было вчера?
- Эмм.. ну да. Неплохо сыграли.
Ответ почему-то не нравится Шерлоку, но времени на обдумать - нет.
По мере продвижения дела, Джона получает странные намеки от..., что он как-то причастен к убийце. А Шерлок, как специально, куда-то уехал/ушел.
И вот, Джон не выдерживает, и решает забраться в комнату к Шерлоку, чтобы выяснить всё. При подходе к 221 Бейкер-Стри (к дому), он обнаруживает раненного Шерлока:
- Кто это сделал?!
- Ты, Джон, ты.
- 0_о
- Ты не помнишь, как мы переспали, ведь так? сон, такой сон...

Шерлок проводит его в свою комнату, где показывает свои записи с полным отчетом. Джон в шоке - он ничего из этого не помнит. Ретроспектива: ночь, два тела, ощущения и т.п.
Перебинтовав Шерлока, Джон обдумывает ситуацию и приходит к выводу, что это не так уж страшно. Манящее чувство положить голову на плечо и зарыться носом в волосы, что Джон успешно и делает. Напрягшийся, но постепенно расслабляющий Шерлок. Джон с мыслью: "А это так приятно.. И так тепло".

звонок.

@темы: Личное, Рассказ, Творчество, sherlock bbc

---

Бета

неактуально уже

Очень-очень нужна бета для одного высокорейтингового перевода по Шерлоку ббс. Местами мой русский страдает.
елси бета будет временами меня еще и пинать за перевод, скажу особенное спасибо!

запись создана: 03.10.2010 в 21:04

@темы: Личное, Рассказ, Творчество, переводы, sherlock bbc

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра